Название: Треск и помехи
Автор: Анонимный Санта
Бета: Анонимный Санта
Размер: мини (~ 2 690 слов)
Пейринг/Персонажи: Эрен Йегер, Ривай, Микаса Аккерман и другие
Категория: джен
Жанр: postap!AU, приключения, драма, броманс
Рейтинг: PG-13
Саммари: Эрен рискнул бы пройти сквозь Метель. Попытался добраться до своих или ближайшего гарнизона. Все что угодно, лишь бы не сидеть здесь как в клетке. Но он не один. А Ривай ранен.
Примечания: исполнитель рискнул объединить «ангст с жестокостями-насилием-смертями-трагизмом. И всё это на фоне зимы» и «флафф с новогодом». Так что ХЭ прилагается =)
— Ривай —
Даже во сне Ривай видит снег — пустое белое пространство, слепящее до слез и ярких пятен на сетчатке. Чувствует жесткое плечо под рукой и ледяные пальцы на запястье.
— Ну же, капрал! Давайте! — Упрямство мешается с отчаянием, перехлестывает и звенит. — Еще чуть-чуть!
«Не ори, сопляк», — хочет сказать Ривай. — «Я в норме».
Хочет сказать.
И не может.
Его ноги оставляют борозды в рыхлом снегу и длинный кровавый след. Тонкий росчерк там, где Эрен делает рывок, неровные кляксы в местах передышек.
Риваю не нужно оглядываться, чтобы знать — по ноге течет густое и теплое, просачиваясь через одежду и наспех наложенные бинты. Голова кружится, а мертвенный холод поднимается все выше, проникая сквозь брешь в растерзанной Зверем конечности.
Во сне он видит то, что было явью совсем недавно.
Вот только помнить этого Ривай не может — когда Эрен тащил его на себе, он был без сознания.
***
Ривай медленно открывает глаза.
Реальность мало отличается от сна — нога болит и ноет, а холод пронизывает до костей. Только одно разнится кардинально — вокруг не белый снег, а серые стены убежища.
Он чуть поводит плечом и протягивает руку, проверяя догадку, пришедшую на ум. Рядом должен спать Эрен, но под куском брезента, который заменяет им одеяло, только прохладная пустота.
Ривай поднимается, опираясь на локти.
Так и есть: сопляк спит, уткнувшись лбом в стол, и тихонько всхлипывает во сне. Широкий ободок наушников съехал на затылок, а рация ровно гудит и помигивает огоньками-диодами. Риваю кажется, что он различает тихое «ш-ш-ш-ш-ш», доносящееся из прижатых к голове Эрена мембран.
Из крошечных окон под самым потолком льется тусклый сумеречный свет.
Ривай вздыхает, перекатывает в ладони фонарик, но так и не включает его — глаза привыкли к полутьме и тратить батарею не хочется.
Это помещение выбрал для них не Ривай — Эрен.
«Ты — идиот», — было первым, что произнес Ривай, когда очнулся в этой комнатушке. — «Бронированные стекла могут не выдержать. На нижних уровнях теплее и безопаснее».
«Зато фонари нужны будут меньше!», — ощерился тот в ответ.
Вот только дело было совсем не в этом.
Эрен карабкался по перекладинам стальных ферм и часами сидел у окошек, вглядываясь в заснеженную даль. Эрен менял частоты, крутил ручки и щелкал тумблерами передатчика, изредка бормоча: «Я Эрен. Эрен. Ответьте». Слушал помехи и треск, и назойливый белый шум.
Эрен надеялся. А Ривай... Ривай предпочитал быть реалистом.
Он встает, цепляясь за стеллажи, стоящие у самой лежанки. На полках — оружие, запас еды и полезные мелочи, которые приносит с нижних уровней Эрен. Этот пацан как любопытная белка — тащит все, что может хоть немного им пригодится.
Когда он отталкивается от холодной опоры, перенося вес на поврежденную ногу, то на пол сыпятся связки проводов, смотанные в аккуратные восьмерки и перетянутые медной проволокой на перекрестьях. Ривай морщится, сначала наклоняясь за ними, а потом приподнимаясь на цыпочки, чтобы закинуть обратно — кому-то давно пора разобрать этот хлам.
Утренние подъемы Ривай ненавидит. Мышцы деревенеют за ночь, остывают и костенеют. Каждое утро он хромает так, словно только что встал после ранения.
Но сегодня обойдется без сочувствия и жалобных взглядов, бросаемых на него украдкой. Помощь Эрен уже не предлагает — стоило всего раз приложить его локтем и коленом в качестве доказательств, что Ривай не беспомощный калека и в состоянии передвигаться сам.
Игнорируя боль в растревоженной ноге, Ривай ковыляет к тепловому инвертору. Температура выставлена на минимум и воздушная струя не обжигает протянутые к ней ладони — едва теплая, она почти неощутима.
Он вздыхает и немного подкручивает стрелку наверх, поближе к белому плюсику на панели. Вынимает банку тушенки из коробки и ставит рядом, чтобы разогреть — глотать куски застывшего жира занятие малоприятное.
***
За дверью их комнаты холоднее намного. Иней разбавляет узорами серость бетона, а дыхание обретает видимость — облачка пара с каждым выдохом вырываются у Ривая изо рта.
Заброшенный бункер огромен — он не уверен, что даже Эрен облазил его весь. Сам Ривай оставляет это занятие на потом — у него впереди целая вечность. Или скорее — хмыкает он — ровно столько, на сколько хватит еды и топлива, найденного на складах.
Подсвечивая фонариком, Ривай идет в туалет, не жалея ногу и наступая полной ступней — рана поджила, нельзя позволить мышцам ослабнуть.
Сидя на крышке унитаза, разматывает бинт и внимательно смотрит, отмечая улучшения — ему повезло, что сепсиса не было, только большая кровопотеря. Подштопано криво, но спасибо Эрену и за это. А еще — что сопляк не забыл вколоть сыворотку от бешенства, столбняка и заражения.
Ривай спас Эрена, когда спрыгнул следом с брони и отбил его у Зверя. Эрен — Ривая, когда не бросил и дотащил до бункера во льдах. А Эрвин, скомандовав отряду отступать, спас жизни им обоим — оттянул напавших на них тварей за собой, давая им пусть крошечный, но шанс выжить.
Ривай встает, моет руки в ведре с ледяной водой и выливает ее в унитаз.
От снега есть только одна польза — от жажды они не сдохнут.
— Эрен —
Во снах Эрена царствует Лето. Побеги молодой травы, отмерзшие лужицы дурно пахнущей жижи болот, кусты морошки и брусники.
— Много не ешь, живот заболит, — говорит опустившаяся рядом Микаса и споро собирает крошечные ягоды в корзину. — Отнесем маме побольше.
Эрен кивает и украдкой сует в рот еще пару ярко-красных горошин. Они кислят на языке, вяжут рот и нёбо.
— Эрен! — укоризненно смотрит Микаса и повторяет голосом капрала: — Эрен!
Он открывает глаза.
Перед лицом, касаясь щеки блестящим теплым боком, стоит банка тушенки, а над ним — капрал Ривай.
— Простите, — бормочет Эрен и с трудом разгибает онемевшую спину, разминает шею и плечи.
— Наушники сними, — бесцветно говорит Ривай. — И поешь.
Эрен согласно кивает, стягивает съехавшие наушники до конца и выдергивает из разъема штекер.
Комнату наполняют треск и щелчки, прогоняя гнетущую тишину и глухое эхо, разносящееся по комнате от любого жеста или вздоха.
Он настраивается на рабочую частоту их отряда и только потом берется за банку. Взрезает ножом крышку, отгибает блестящий кругляш и выщелкивает вместо лезвия вилку. И только проглотив первый кусок, спохватывается и мычит:
— А вы?
Капрал сидит на стуле рядом с инвертором и смотрит тяжело, с неодобрением:
— Уже. Умыться не хочешь?
— Потом, — проглатывая, отмахивается Эрен, и Ривай закатывает глаза.
— Воды осталось не так много, — стандартная отговорка мгновенно ложится на язык. — Ее тоже надо экономить.
— Сегодня пополним, — невозмутимо отвечает Ривай. — Когда ты умоешься и нормально поспишь.
— Не надо мне спать! — радостно вскидывается Эрен. «Наружу!» — гулко начинает стучать в висках. — Я в порядке! Сейчас, только быстро оденусь.
— Сядь. Доешь. Умойся, — Ривай выплевывает слова, как его автомат — пули. — И прекрати суетится, сопляк.
Эрен обиженно плюхается на стул и проглатывает свои возражения вместе с новым куском мяса.
С Риваем лучше иногда не спорить. К тому же, если Эрен будет пай-мальчиком, капрал может позволить побыть снаружи чуть больше, чем требуется для того, чтобы набить дюжину ведер снегом.
***
Эрен придумывает множество доводов и причин, чтобы уговорить Ривая выйти из бункера прямо сейчас, но когда возвращается, наскоро почистив зубы и сполоснувшись, то все аргументы разбиваются о твердое:
— Спать!
— «Потерпи», — уговаривает себя Эрен, покорно залезая в гнездо из спальников и брезента, которые сам же и соорудил.
Расшнуровывает ботинки, снимает бронежилет и кладет его под голову, под верхний слой одеял. Укрывается куском брезента почти до самого носа и закрывает глаза.
Но сон не идет — в крови бурлит нетерпение. Эрен задыхается в четырех стенах, в узких коридорах железобетонного бункера. Он вырос на Пустоши и привык к бескрайним просторам и высокому зелено-голубому небу.
Эрену здесь неуютно. Будь его воля — он рискнул бы пройти сквозь Метель и попытался добраться до своих или ближайшего гарнизона. Все что угодно, лишь бы не сидеть здесь как в клетке.
Но он не один. А Ривай ранен.
Эрен сворачивается клубком, уходя под брезент с головой. Там пахнет их телами, застарелым потом и немного — кровью и масляным горючим. Укрываться жесткой тканью неудобно, но она не пропускает теплый воздух наружу, а холодный — внутрь. Все остальное, что ему удалось найти, он пустил вниз, на матрас, чтобы не чувствовать под собой ледяной пол.
— Капрал, — тихо зовет он, высунувшись из-под брезента. — Если рация...
— Я разбужу, — недовольно перебивает Ривай. — Хватит болтать.
Эрен кивает и вслушивается в разноголосое шипение помех, потрескивания и низкий рокот.
Он словно вновь вернулся домой, где приложив ухо к окну, слушает разгул стихии снаружи. Словно снег, лед и сама Метель говорят с ним, успокаивая и утешая. Рассказывают, где сейчас Микаса, где Армин, что с их отрядом и где бронетранспортер.
— Нахера она тебе? — нахмурился Ривай, когда он, раздуваясь от гордости, притащил рацию со склада.
— Мы услышим их сигнал, когда они вернутся! — Эрен быстро расчищал стол, сдвигая батареи к стене и скидывая перчатки прямо на пол.
— Эрен, никто не будет искать нас в Метель, — Ривай говорил тихо, словно разговаривал с умирающим или маленьким капризным ребенком. — Они проедут здесь только Летом, держась прежнего маршрута. Твоя рация — только назойливый шум и пустая трата энергии. Убери ее.
— Нет, — упрямо возразил Эрен и помотал головой. — Нет и нет! Микаса будет меня искать. И Армин. И вас ваши ребята. Они скоро приедут за нами.
— Не будь наивным, идиот! — Капрал никогда не отличался терпением. — Никто не ездит в разгар Метели!
— Никто не ездит, а они вернутся!
Слушая треск и помехи, Эрен сжимается в комок еще сильнее, подтягивая колени к груди.
Они обязательно придут за ними. Придут. Пусть даже капрал не верит в это.
***
Во сне к нему опять приходит Лето. То последнее, когда он еще не знал, что он — Видящий, а мама была жива.
— Смотри, Эрен, — Армин укладывает на его колени истрепанную тонкую книжицу. — Смотри! Когда-то на земле было тепло, а нас было много.
Эрен разглядывает картинки, по которым Армин бережно водит пальцем — огромные деревья, голые люди у большой воды и огромное солнце цвета морошки на горизонте.
— Это все сказки, — мягко улыбается Эрен. — Их знают все. Когда-то, давным-давно, самым сильным зверем был человек. Ему не нужны были ни шкуры на одежду, ни мясо для пропитания. Он убивал ради удовольствия, истребляя животных целыми семьями и родами. И тогда пришли Защитники — Сова, Медведь и Волчица. Сова закрыла крыльями солнце, чтобы его лучи не падали на землю, Медведь заревел, подняв огромный снежный смерч, сметавший все живое на своем пути, а Волчица и выводок ее волчат дали клятву преследовать людей вечно, хватая их и разрывая в клочья, пока не будет уничтожен последний из них. И только один раз в год Сова опускается на землю, чтобы дать отдых крыльям, Медведь выдыхает до конца и набирается сил перед новым ревом, а Волчица рожает волчат для новой охоты и новой погони. И приходит короткое, но благословенное для всех людей Лето.
— Это правда! — Армин горячится. Глаза у него такие же, как большая вода на картинке — темно-синие, с искорками на глубине. — Книги не врут! И снежные Звери существуют!
Эрен щурится, разглядывая тусклый шар солнца и пожимает плечами:
— Это все сказки.
***
Когда Эрен просыпается, по его щекам текут слезы. Он быстро вытирает лицо ладонями и садится, хрипло сообщая Риваю:
— Я поспал, пойдемте.
Рация тихонько хрипит в углу, а капрал, вытянув ноги, все так же сидит на стуле. Смотрит, не скрываясь, ощупывает взглядом лицо, подмечая дорожки слез, и молчит.
Ривай никогда не спрашивает, что ему снилось.
Эрен достает бронежилет, быстро застегивает молнию и ищет брошенные рядом с лежанкой ботинки. Они оказываются не на месте — стоят, прислонившись к боку инвертора и греются в теплых струях.
Вставший со стула Ривай пинает их как мячи — сначала правый, потом левый, — и они летят низко, но точно в Эрена. Он едва успевает подставить руки, чтобы поймать их.
— Спасибо! — бормочет Эрен, засовывая ладонь в теплое нутро, чтобы достать шнурки, заправленные внутрь.
— Завали, — отвечает ему Ривай. — Бери оружие, одевайся и пошли.
Эрен недовольно сопит, но не возражает. Быстро шнурует голенища и подхватывает со стеллажа автомат, перекидывая его ремень через плечо. Берет теплую шапку, рукавицы и защитные очки, сложенные стопкой на нижней полке. Последнее Эрену ни к чему, но капрал внимательно смотрит, и он не решается спорить. Не сегодня.
***
Канистры и ведра стоят вдоль стены в шеренге по одному. Ривай инструктирует на ходу, хотя они не первый раз делают это:
— Открываем дверь, оглядываемся. Если все чисто — я прикрываю, ты — набираешь. И поживее.
Эрен закатывает глаза за его спиной.
— Я все вижу, сопляк! И не вздумай стянуть рукавицы. Отморозишь руки — и я пристрелю тебя, как бесполезную обузу.
Эрен молчит, не обращая внимание на грубости. Его сердце сжимается от предвкушения.
Стоит люку распахнуться, как он вдыхает полной грудью и делает шаг в заснеженную пелену, под удары слепящего ветра. Он пристально смотрит по сторонам, прикрыв глаза ладонью, не обращая внимания на режущую лицо ледяную крупу.
Очки болтаются на шее — Эрен даже не пытается надеть их.
Немногие умеют так, как умеет он. Сам он встречал только четверых таких же. У Эрена редкий дар или может проклятие — он видит приближение Зверей.
— Чисто! — перекрикивая завывания ветра, уверенно сообщает он. Вокруг только снег — ни гибких пушистых спин, ни внимательных глаз, ни жажды, способной уничтожить все живое, которое поднимает из глубин души похожее яростное ответное чувство — только пурга и лед.
Ривай кивает, не опуская автомата от плеча и командует:
— Ведра в руки! Дальше десяти шагов не уходить!
И Эрен нагребает снег руками и дышит, дышит, дышит чистым морозным воздухом. Он в своей стихии — пусть ветер закладывает уши, а стужа тормозит движения и сковывает пальцы, пусть вихрь нещадно бьет по лицу.
Когда последнее ведро оказывается набитым доверху, Эрен разгибается и медлит. Еще долгих четыре дня он будет заперт в клетке.
«Не стань одним из них», — вспоминает он хриплый женский голос и сумрачный взгляд таких же как у Армина глаз. — «Все снежные Звери были когда-то людьми».
Он вздрагивает, когда Ривай касается его плеча:
— Пора!
— Да, — кивает Эрен невпопад, — да.
Пятится назад, не поворачиваясь спиной к стихии и переступает порог. Ривай с силой захлопывает люк и поворачивает тяжелые запоры.
У входа на полу заметенный ветром слой пушистого снега. Прощальный подарок Метели.
Эрен садится на корточки, стягивает рукавицу и прикладывает к нему ладонь. Ни бетон, ни снег не кажутся ему холодными.
***
Он сидит возле инвертора и греет руки в его теплых струях, когда Ривай произносит:
— Ты любишь Метель.
— Я не люблю тесные пространства, — тут же отзывается Эрен. — И ненавижу Зверей. И я буду их убивать, даже если перестану видеть.
Ривай хмыкает за спиной.
— Тебя чуть не сожрали на первой же вылазке.
— Да пошел ты, — вырывается у Эрена прежде, чем он успевает подумать. — То есть я хотел...
Он закусывает губу и решительно говорит:
— Спасибо! — И оборачивается, ловя своим взглядом взгляд Ривая. — Я вас так и не поблагодарил за спасение.
— А ты и не должен, — спокойно отвечает тот, отводя глаза. — Эрвин просил присмотреть за молодняком, которого сосватал нам Ханнес: «Девчонка-стрелок, Видящий и умный парень». Я бы сделал подобное для любого из вас.
— И для своих?
Ривай просто кивает.
Эрен смотрит на него, сидящего боком на стуле и подкидывающего нож в ладони. Смотрит и не понимает.
— Тогда почему вы не верите, что они вернутся за нами? Вы готовы рискнуть жизнью ради них. Почему они не могут рискнуть ради вас?
— Потому что это глупо. Потому что опасно, — начинает злиться Ривай. — Они не знают, удалось ли нам выжить.
Эрен смотрит на него во все глаза. Простое «даже здесь вы волнуетесь за них» так и не слетает с его губ.
— Может, они тоже надеются, — вместо этого говорит он. — Так же, как и я.
Ривай молчит, и Эрен знает, что ответа он не дождется.
Он садится к рации, втыкает штекеры не глядя и привычным жестом натягивает на голову наушники. Переключает каналы и думает, думает, думает обо всем под шипение частот и звонкий треск помех в эфире.
***
Ривай дотрагивается до его плеча, привлекая внимание. Показывает на темные окошки у потолка, и Эрен читает по губам:
— Спать.
Послушно кивает и снимает наушники. Выдергивает разъем и аккуратно сматывает их, тяня время. Шум, треск, шорох — с ними вынужденное безделье не кажется таким утомительным и таким долговечным.
Эрен процарапывает восемнадцатую черточку на стене у стола и сдувает мелкую пыль и крошки — ровные ряды по пять только начинают захват серой поверхности. До Лета еще очень и очень далеко.
Он с сожалением тянется к рукоятке выключателя. У них строгое правило — ночью должно быть тихо.
— Не выключай, — доносится из угла, и Эрен застывает.
— Х... хорошо, — бормочет он и давит широкую радостную улыбку.
Быстро скидывает ботинки, выключает фонарь и забирается на лежанку, стараясь не касаться капрала — даже во сне он боится задеть его больную ногу.
В темноте шорохи и трески, рвущиеся из динамиков, звучат жутковато. Но в них — вся их надежда.
— Может, ты и прав, — тихо произносит капрал, словно нехотя.
Эрен улыбается и молчит, глядя в темный потолок широко открытыми глазами.
Шум, шипение и помехи становятся громче, когда дрема начинает смеживать веки, а сознание уходит извилистыми тропками, выбираясь из-под гнета мыслей и забот.
Он почти спит, когда сквозь завывание частот в эфире и глухие щелчки, похожие на клекот лесных птиц, прорывается голос:
— Эрен?! Ты слышишь меня?! Эрен!